161 место в доме по адресу улица Ленинская Слобода, 19, Москва

У этого термина существуют и другие значения, см. Ямская Слобода.

Ямска́я слобода

— название пригородных слобод многих городов России, в старину заселённых ямщиками, обязанными некогда «гонять» почту[1].

Топонимика

Местами потомки ямщиков занимались извозным промыслом до конца XIX — начала XX веков. К этому времени большинство ямских слобод слились с городами и совершенно утратили свой характер. О многих из них осталось одно название, как, например, Ямская улица (ныне улица Достоевского) в Санкт-Петербурге, Ямские слободы в городах Москве, Твери, Ярославле, Курске, Торжке, Зарайске, Козлове (ныне Мичуринск), Шацке и многих других[1]. Память об этом занятии сохранилась также в топонимах с основой «ям»: , Ямщина, Ям-Ижора, Гаврилов-Ям, Ямки и т. п.

В Москве

Сергиев Посад. Страницы истории. Восстановление. Слободы в первой половине XVII в.

Польско-литовское разорение, как уже упоминалось, вынудило множество людей искать кров и пищу у стен Троице-Сергиева мо­настыря. Многие из них так и остались при монастыре, обзаведясь семьями и хозяйством. Так, например, из разоренной Москвы и троицких вотчин в монастырь было свезено 600 мальчиков-сирот. «И как учинися в возрасте, и те ныне в Троицком монастыре в слу­гах, а иные в мастеровых и во всяких монастырских службах, и на воловом дворе, и в каменщиках, и в кирпитчиках», — докладыва­ли троицкие власти царю Алексею Михайловичу в 1651 г. [3]

Остались при Троицком монастыре и многие овдовевшие женщины, осиротевшие девицы; некоторые из них постриглись в возобновленном после снятия осады подольном Пятницком монастыре, остальные, выйдя замуж, осели в монастырских слободах.

Обездоленные польско-литовским разорением люди, найдя приют и помощь у Троице-Сергиева монастыря, позднее соста­вили значительную часть населения Троицкого посада, стори­цей отблагодарив монастырь за оказанную им помощь.

Среди жителей Троицкого посада в XVII в. так же велика была доля так называемых «закладчиков». R XVI и XVII вв. мно­жество посадских людей, спасаясь от огромных государствен­ных налогов и тяжких повинностей, бежали из своих посадов и «закладывались» (поселялись на землях и поступали в зависи­мость) за «сильных людей», за монастыри и патриарха, т.е. за тех владельцев, земли которых хотя бы частично были освобож­дены от государственного тягла. Беглые посадские люди сели­лись на таких землях дворами и целыми слободами, занимаясь «всякими промыслами и торгами большими». [4]

Кузнецы и чеканщики.

Книжная миниатюра. XVII в.

Одним из самых сильных и привилегированных землевла­дельцев, после царя и патриарха, в России XVII в. был Троице- Сергиев монастырь. Его вотчинное село Клементьево еще в XVI—XVII вв. получило различные льготы и свободы: от тяже­лейшей подводной повинности, от бесплатного содержания про­езжающих через село бояр, государевых людей. Не случайно по­сле польско-литовского разорения на территории села выдели­лись Иконная и Поварская слободы, населенные иконниками, сусальниками, серебряниками, оловянниками, поварами, хлеб­никами и мастеровыми людьми других профессий. [5]

Иконная и Поварская слободы располагались вдоль Клементьевского и Келарского прудов, составляя северную окраину села. Память о Поварской слободе сохранилась в названии улиц: Поварская и Поварская набережная.

Севернее Троице-Сергиева монастыря после осады были уст­роены Конюшенная и Тележная слободы. Они находились вбли­зи восстановленных монастырских конюшен. Конюшенная сло­бода располагалась на месте современной ул. Фаворского, кото­рая в XVIII в. так и называлась — Конюшенная улица. Теле­жная слобода размещалась где-то рядом, вероятно, на месте современной ул. Пархоменко. В слободах жили «конские масте­ра», конюхи, тележники, плотники, колесники, мастера других профессий, многие из которых «заложились» за Троицкий мона­стырь, покинув свои посады.

Иконная, Поварская, Конюшенная и Тележная слободы от­носились к нетяглым поселениям при Троице-Сергиевом монас­тыре. Населявшие их мастеровые люди были освобождены от монастырских налогов и повинностей. Они делали «на монас­тырь всякое изделье», получая за это годовое денежное жалова­нье и отсыпной хлеб. [6]

К нетяглым слободам Троицкого посада относились также слободы Стрелецкая и Пушкарская. Пушкарская слобода рас­полагалась западнее монастыря, в районе современных улиц Пушкарской и Кузьминова (бывш. Новопрогонная). Стрелец­кая слобода, как и положено, разместилась по соседству, в рай­оне современных улиц Кирова и Кустарной. Обе слободы были образованы монастырем сразу же после снятия осады в 1610 г., так как осада показала необходимость иметь в Троицкой крепо­сти постоянный гарнизон «для оберегания от воинских лю­дей». [7]

Этот гарнизон и набрали в 1610 г. из монастырских кре­стьян и охочих людей, записанных в стрельцы и пушкари и рас­селенных слободами западнее монастыря. В 1642 г. в Стрелец­кой слободе насчитывалось 165, а в Пушкарской — 15 дворов.
[8]
Стрельцы и пушкари, ежесуточно сменяясь, несли охрану Троице-Сергиева монастыря, поддерживали в боевой готовности «пушечный наряд». За службу они освобождались от налогов и повинностей и получали небольшое денежное и хлебное жало­ванье, недостаток которого восполнялся позволением зани­маться беспошлинно торговлей и промыслами.
[9]
На протяже­нии XVII столетия троицкие стрельцы и пушкари участвовали во всех войнах с поляками и литовцами. В 1618 г. они отогна­ли от Троице-Сергиева монастыря пана Чаплинского и помогли в уничтожении его отряда; обстреляли из пушек монастырской крепости подошедшее было к Троицкому монастырю войско королевича Владислава и «многих людей побили» в польском войске. В 1637 г. троицкие стрельцы и пушкари в составе рус­ской армии сражались под Смоленском, потеряв 7 человек. В 1656 г. они вновь приняли участие в войне с Польшей (1654— 1667 гг.), которая закончилась освобождением старинного рус­ского города Смоленска, отошедшего к Польше по Деулинскому перемирию.

Шитье одежды. Книжная миниатюра. XVII в.

Еще одной нетяглой слободой при Троице-Сергиевом монас­тыре была Служняя слобода. Она стояла особняком, против Свя­тых ворот, на территории между улицами Нижняя и К. Маркса (бывш. Александровская). В составе Троицкого посада XVII в. эта слобода также занимала особое место. Слободу населяли мо­настырские «слуги» — доверенные «чиновные люди» (стряпчие, приказные, дьяки), В мирное время они управляли многочис­ленными монастырскими вотчинами, исполняли канцелярскую работу в монастырских приказах. В военное время слуги, разде­ляясь по своему достатку на конных и пеших, несли воинскую службу. В 1608—1610 гг. они храбро защищали Троицкую оби­тель. Особенно отличился боярский сын монастырский слуга Ананий Селевин. Он захватил 16 «языков нарочитых», ранил стрелой самого пана Лисовского. Анания Селевина знало все вражеское войско, «и никто же от сильных поляков и русских изменников смеюще» сразиться с ним один на один. [10]

Слуги у Троице-Сергиева монастыря появились еще в XV в., т.е. тогда, когда монастырь стал владеть вотчинами. Но вплоть до начала XVII в. монастырские слуги не имели права женить­ся, поэтому в XV—XVI вв. при монастыре не было обширной Служней слободы. [11]

Ее основателем следует считать архиманд­рита Дионисия, который, «усмотрев, что не хорошо они живут, пребывая около монастыря, по положению прежних властей, бессупружно… приказал тем, которые могут, жить целомудрен­но, а всем прочим позволил жениться, иметь свои дома и жить по закону Божественного Писания».
[12]
Свидетельство расшире­ния Служней слободы при архимандрите Дионисии — две дере­вянные церкви: шатровая Рождества Христова и клетская Двунадесяти апостолов. Обе были построены в 1618—1623 гг. на­против Святых ворот Троицкого монастыря (там, где сейчас об­щежитие трикотажной фабрики).
[13]
В 1646 г. в Служней слобо­де насчитывалось 160 дворов. Слуги в монастырских приказах получали от монастыря денежное и хлебное жалованье. Слуги, посылавшиеся через год на управление монастырскими вотчи­нами, собирали денежный и хлебный оклад — «кормление» с подчиненных им монастырских крестьян.
[14]
В Троицком посаде XVII в. монастырские слуги составляли как бы привилегирован­ное сословие, освобожденное от общей подсудности, от всяких налогов и податей. Земледелием они не занимались. Дома их «были самые лучшие». Они содержали прислугу и отличались от простонародья одеждой, приличной их профессии.
[15]
Помимо перечисленных семи нетяглых слобод, в состав Тро­ицкого посада XVII в. входили два тяглых села: Клементьево и Кокуево. Населявшие их пашенные крестьяне и бобыли плати­ли Троице-Сергиеву монастырю оброк: крестьяне — продукта­ми, бобыли — деньгами; они выполняли также и некоторые ра­боты на монастырь. [16]

В селе Кокуеве в 1642 г. было 17 дворов «детенышей» — ра­ботных людей, занятых на черной и подсобной работах на окру­жавших село монастырских хозяйственных дворах. Резко отли­чалось от Кокуева село Клементьево, в котором проживало не менее половины всех жителей Троицкого посада.

В XVII в. село Клементьево — самая оживленная часть Троицкого посада. В Описи Троице-Сергиева монастыря 1642 г. читаем: «Да в селе ж Клементьеве торговые лавки и анбары, и шалаши, и скамьи, и кузницы, и харчевни, и походячей торг, и с бобылей за поденное изделье, и таможенная пошлина, и квас, и сусло, и баня, и пролубное [плата в монастырскую казну за пользование водой из прорубей Клементьевского пруда. — Авт. ], и овсяная продажа, и конская площадка, и поместная проезжая пошлина, и мыльная продажа, и на Великий день яичная краска, и против Святых ворот лавки и шалаши. <�…>

Архнадзор

Антон Размахнин

В центре Москвы, возле Павелецкой, рядом с вокзалом за старыми промзонами пока сохраняется уникальная застройка XVII века.

Внимание краеведов и градозащитников привлекли разрушающиеся палаты Лихонина на Кожевнической улице. Судьба федерального памятника архитектуры, решающаяся сейчас в судах, — повод внимательнее всмотреться в этот район, где за невзрачными фасадами старых фабрик и жилых домов скрываются еще несколько древних палат. Едва ли не единственная в Москве, Кожевническая ремесленная слобода сохранила свою планировку и историческую среду XVII–XVIII веков. Что Москва может сделать с этим сокровищем, когда придет время его раскрыть?

Трамвай проезжает по площади Павелецкого вокзала (когда уже снимут этот вечный забор, за которым даже успело образоваться маленькое озеро?). Поворачивает направо, по Кожевнической улице. Вагон идет медленно: и Кожевники, и Дубининская улица не имеют выделенных трамвайных полос. Иногда — когда особенно талантливый водитель застрянет или бросит машину прямо в габарите трамвая — пассажиры выходят и с одобрения водителя выталкивают авто с маршрута. «Потому что до Зацепы водит мама два прицепа»; милая московская полуокраина (сейчас-то, конечно, уже центр).

По правой стороне Кожевнической улицы один за другим тянутся запущенные двухэтажные дома. Взгляд прохожего за них не цепляется — ну что интересного, некрасивое старье. Зато в переулки хочется вглядеться повнимательнее. Еще сравнительно недавно здесь были сплошные заводы: самый известный из них — «Аремкуз», на котором не только ремонтировали, но и строили автомашины. Сейчас — узкие, иногда без тротуаров, проезды. Гулять по вечерам здесь совершенно не тянет.

Между тем скандал вокруг одного из заброшенных на вид домов по Кожевнической улице заставил посмотреть на эти места совершенно другими глазами. Палаты? XVII века? Федеральный памятник? Здесь, на самой периферии ЦАО, — вы серьезно? Как ни странно — да, все верно. Палаты Лихонина (Кожевническая, 22) — первоклассный исторический памятник. К тому же, как выясняется, далеко не единственный в этом районе.

Дворцы справных мужиков

— Представьте себе, вы — состоятельный москвич XVII века, фактически предприниматель, владелец кожевенной мастерской, — рассказывает краевед, координатор Архнадзора Александр Фролов. — В городской черте — внутри Земляного вала, то есть нынешнего Садового кольца, — вам не рады, потому что кожевенный промысел всегда очень «душистый». Зато здесь, за околицей, вы вместе с коллегами по цеху отстроились на широкую ногу, поставили каменные палаты с большими дворами. Внизу работа, наверху дом. Рядом — река, что тоже необходимо для промысла. Жизнь хороша!

Иван Васильевич Лихонин, родом из Суздаля, был как раз таким справным мужиком — купцом-кожевником. Его дом был не самым шикарным в слободе, но уж точно не хуже соседей: гордость бы не позволила отстроиться поскромнее. Вот он в зеленой ремонтной сетке, построенный во второй половине XVII века, надстроенный уже в следующем столетии, перелицованный в XIX веке и медленно угасавший на протяжении века двадцатого. Одна стена недавно обвалилась, своды в угрожающем состоянии. В общем, аварийный дом, необходима срочная реставрация. Тем более что охранный статус высокий: объект культурного наследия федерального значения.

— Домом много лет никто не занимался, вот и результат, — констатирует Фролов. — После там были и другие хозяева, но никто так и не сподобился на реставрацию.

Охранное ведомство, разумеется, о проблеме знает — и не просто знает, а участвует в судебных разбирательствах. Предмет судов — отобрать здание у нынешнего хозяина, , которая домом не занимается. Дело 18 января дошло уже до Верховного суда, который отменил все предыдущие акты и направил дело на новое рассмотрение. Оказалось, что полномочий «ФТ-Центра» недостаточно для реставрации: вместо права хозяйственного ведения у компании имеется только право оперативного управления. Скорее всего, дело решится исправлением полномочий и предписанием немедленно провести реставрацию здания.

И тогда палаты явятся наконец взгляду в своем изначальном виде. С толстенными сводчатыми перекрытиями первого этажа (строили-то без архитекторов, без сопромата: потолще — значит, понадежнее!), с верхними «светлицами», с планировкой, обращенной во двор. Кстати, совершенно европейская — например, как в Германии — черта: красота для своих, а чужим нечего тут видеть и завидовать, проходите мимо ровной стенки, не задерживайтесь.

А самое главное — если повнимательнее всмотреться в Кожевническую улицу и ее окрестности, легко обнаружить: палаты Лихонина далеко не единственная ее достопримечательность. «Кожевническая улица вся застроена палатами, их осталось еще достаточно много, — отмечает Александр Фролов. — Это усадьбы тех самых состоятельных мужиков-кожевников, стоящие на обширных участках. Часть этих палат отреставрирована и неплохо содержится — например, Кожевническая, 19, стр. 6 (редакция журнала «Знание — сила»). Другие еще ждут своего «раскрытия».

Русская кожа

Как выглядела большая московская ремесленная слобода? Мы знаем это по старым гравюрам — а сама городская среда, то есть ширина улиц, нарезка участков, красные линии, — почти нигде не сохранилась. Кожевники — радостное исключение: здесь улица не расширялась с XVII века. Она уже тогда (загород же, чего стесняться!) была заложена настолько широкой, что пережила без расширения даже ХХ век. Добавим к этому большое количество сохранившихся палат — и вот она, подлинная городская среда 300-летней давности, лишь немножко «засоренная» позднейшими напластованиями. Можно зажмурить глаз на эту новостройку, сломать вон ту бетонную коробку недействующего цеха — и наслаждаться.

— Кое-где эти палаты со сводчатыми потолками можно увидеть и сейчас, — продолжает Фролов. Например, в первых этажах домов 8 и 12 по Кожевнической улице — там магазины и кафе, можно зайти и посмотреть. Отрадно, что в этих домах владельцы, хоть, возможно, и не разбираются в истории, но хорошо их содержат.

Русская кожа — звучало не просто гордо, а очень гордо. До самого ХХ века. Настолько гордо звучало, что даже парфюмерный дом Chanel в 1924 году назвал один из своих известных впоследствии ароматов Cuir de Russie. Качество выделки русских кож было высочайшим по европейским стандартам — лучше не умел практически никто. А больше половины той самой русской кожи в XVII веке так или иначе проходило через Кожевническую слободу. Вот такое непростое место.

— Кто-то говорит, что слободу основали татары, — рассказывает Фролов. — Но я, признаться, в это не верю: согласно данным историка Дамира Хайретдинова, население настоящей Татарской слободы в Москве было всегда небольшим. Конечно, татары как купцы всегда здесь присутствовали — но они сегодня приехали, завтра уехали. Правда, по Ивану Забелину, не исключено, что именно здесь, у Зацепы, когда-то останавливались ногайцы, пригонявшие в Москву табуны коней. Но это тоже вилами на воде писано. Кстати, о воде: она-то, думаю, и сыграла главную роль в появлении Кожевенной слободы именно здесь. Ведь до постройки Саратовской (Павелецкой) железной дороги на ее месте тек ручей от Данилова монастыря к центру. Да и Москва-река рядом.

Идя от одного дома к другому и внимательно глядя на фасады, можно сделать маленькие открытия. Например, дом 13, строение 1, — усадьба Скворцовых. Дата строительства стоит прямо на фасаде — 1853 год. Декор — интересный вариант так называемого ропетовского стиля: орнаменты деревянной архитектуры в камне. А если попробовать счистить краску с рельефных изразцов на фасаде — ну как покажутся цветные узоры? Ведь изразцы обычно делались красочными…

— Кожевническую слободу можно музеефицировать! — убежден Фролов. — Здесь еще относительно много старых домов, поддающихся нормальной реставрации. Ширина улицы позволяет сохранить движение. А если посмотреть на окрестности — Кожевники можно сделать одним из самых интересных мест Москвы.

Например, в двух шагах — на Шлюзовой набережной с выходом на Кожевническую улицу — сохраняется пока еще ансамбль обувной фабрики «Парижская коммуна». Это могло бы быть модное пространство по образцу «Винзавода» или Artplay — либо офисное, как «Красная роза», либо даже жилой квартал. А еще рядом старинная церковь Троицы в Кожевниках — чтобы раскрыть ее на Кожевническую улицу, нужно всего лишь сломать корпус бездействующего фабричного цеха. А начинать строить новый облик слободы можно прямо с Павелецкого вокзала, рядом с которым уже есть музей — железнодорожного транспорта (бывший «траурный поезд Ленина»).

Не теряя надежды

Джентрифицировать (В процессе джентрификации непрестижный район, промзону оживляют, привлекая недорогой арендой художников, музыкантов, студентов. А потом место становится престижным и буржуазным) Кожевники вполне возможно — в этом уверен специалист по современной архитектуре, научный сотрудник Музея современной истории Денис Ромодин. «Его дальнейшая судьба, я полагаю, — жилая застройка, комфортный район с развитой общественной средой, — отмечает эксперт. — Уже сейчас с постройкой нескольких отдельных зданий район стал лучше, отсюда ушла маргинальная публика, и если дальше это развивать, Кожевники поменяются к лучшему».

Павелецкий вокзал — основная проблема этого района — не приговор: в Москве уже научились облагораживать местность, прилегающую к железной дороге, уверен Ромодин. Пример — Белорусский вокзал, где сейчас вдоль Грузинского Вала строится сразу несколько жилых комплексов бизнес-класса. Достаточно дорогая недвижимость и у Киевского вокзала. Иными словами, Кожевники, где между старинными палатами, играющими роль общественных центров, можно построить гармоничную жилую среду, имеют в будущем шансы стать по-настоящему престижным местом.

Но не сейчас. На нынешнем витке экономической конъюнктуры девелоперы не знают, куда двигаться, как найти спрос на жилые и офисные квадратные метры нужной категории. «Сложная ситуация на Трехгорной мануфактуре, — рассказывает Денис Ромодин. — Даже с привлечением зарубежных экспертов не получается предложить решение, окупающее реконструкцию квартала. То же самое с «Красным Октябрем». Пока приходится признать, что в данный момент комплексное преобразование таких мест невыгодно».

Попытавшись облагородить район здесь и сейчас, несмотря на неблагоприятную конъюнктуру, Москва может получить мертворожденный проект, подобный Школьной улице. Ее реконструировали по потенциально хорошему проекту, но уже на излете советской эпохи — в результате мало что удалось воплотить. Да и Арбат принял должный облик не сразу, а только через 15 лет вялотекущих преобразований и ремонтов. Противоположный пример — пешеходная зона Кузнецкого моста, которая сделана в соответствии с четкой экономической концепцией. Проект оказался удачным, потому что не противоречил законам рынка в данный момент, отмечает Ромодин.

Короче говоря, «деньги были — деньги будут — сейчас денег нет». В ожидании благоприятной ситуации, однако, вполне можно начинать планировать будущую экономическую и градостроительную активность в районе Кожевников. Где наверняка найдется в будущем место и удобному жилью, и новым концертным площадкам, и гостиницам. Кстати, палаты Лихонина — вернемся к дому 22, с которого начали, — уже достаточно известный бренд. Только не в Москве, а в Суздале. Там дом тех же самых кожевников Лихониных — один из лучших в городе отелей.

Полную версию текста читайте в «Московском комсомольце»

Современные фото: Е. Ванеева.

Facebook Распечатать статью
Опубликовано 27 февраля 2020 в 10:07. Рубрики: Адресная книга, Тревога. RSS лента комментариев к этой записи. Вы можете оставить комментарий, или трекбек с Вашего сайта.